К исследованию концепта времени восточноевропейского модерна: пафос и ирония

Статья посвящена актуальной проблеме историософского и аксиологического осмысления генезиса восточноевропейского Модерна в соотнесённости с «Серебряным веком» русской культуры, а также философско-культурологической аналитике феноменов мифа, религии, искусства, космизма, достоинства и самоопределения человека в культурно-историческом дискурсе. В статье показана глубокая связь масштабных научно-технических, социокультурных и институциональных изменений («сдвигов») с духовно-онтологическими устоями существования человека. Прослежен сдвиг от рационального, дискурсивного к сенсорному, чувственному, материально-телесному, особо отмечена происходящая в эпоху модерна переоценка соотношений интимного и публичного, показаны формирующиеся технологии общения, способы раскрытия новых ассоциативно-смысловых пространств культуры, выявлен генезис понимания фигуры провинциала, модели вождя и др. Эти сдвиги проявились как в философии, так и в многообразных социальных практиках, включая и художественные искания (синтез, синестезия, вселенское чувство). В статье предлагается историософское осмысление восточноевропейского модерна в столкновении двух тенденций его развития: с одной стороны, проектов вселенского величия, опирающихся на возможности переопределения самого центра новоевропейской цивилизации, гипотетически смещающегося в Восточную Европу (Н. Рерих, М. Чюрленис, А. Скрябин, К. Циолковский и др.), и с другой стороны, − иронической улыбки над модернистским пафосом гигантизма (Бруно Шульц, Б. Кустодиев, В. Розанов и др.). Подчеркивается новая роль института книги в соотношении интимного и публичного, где само массовое тиражирование оказывается либо на стороне прагматически-эффективного цинизма власти, либо на стороне защиты индивидуации, позволяющей публично защитить самое интимное. На материале углубленного анализа произведений и модернистской поэтики Бруно Шульца (приём элоквенции) намечена модель существования человека в эпоху модерна: люди присутствуют в параллельных потоках времени по отношению к паноптикуму всемирной истории. Сосредоточенные в индивидуальности, они концентрированы на Книге в широком смысле слова. Некоторым из них удается отстоять свою подлинность и не позволить затянуть себя в игры паноптикума. Метафора Бруно Шульца («Двухпутность времени») привлекает внимание к частной жизни «незаметного» человека с его стремлением к духовному самоосуществлению. Статья расширяет представление о духовных исканиях творцов и мастеров эпохи модерна и может быть использована в практике музейной и образовательно-воспитательной работы.